Форум » Великая Отечественная. Битвы и сражения » Бои под Расейняем 23 - 26 июня 1941г. » Ответить
Бои под Расейняем 23 - 26 июня 1941г.
IAM: В эту ветку предлагаю выкладывать материалы по боям под Расейняем, а также все, что касается участия в боевых действиях 2-й танковой дивизии.
IAM: Статья генерал-майора Д.И. Осадчего в Военно-историческом журнале. С марша в бой 22 июня 1941 года 5-я танковая рота 3-го танкового полка го 2-й танковой дивизии Прибалтийского особого военного округа, которой мне довелось командовать, готовилась к учению. Подготовка проходила в лесу, в 4-5 км от военного городка, в районе сбора по тревоге, где мы находились с 18 июня. После политинформации в 10 ч 45 мин ко мне подошел политрук роты Григории Кобыляцкий. Стоим на просеке, беседуем и вдруг слышим нарастающий шум. Видим, с юго-запада летят 12 двухмоторных бомбардировщиков. Политрук говорит «Летят наши соколы». Мне, однако, показался странным их боевой порядок. И не случайно. Самолеты начали бомбить городок в районе ст. Гайжуны, а затем и наш – в районе Рукла. После этого они нанесли удар по военному городку 4-го танкового полка. В то время личный состав и боевая техника были выведены из мест постоянной дислокации, а все запасы вывезены в район сбора по тревоге. Первый бомбовый удар противника пришелся по пустым казармам. Примерно в полдень командир батальона капитан Карлявин объявил нам о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Затем мы заслушали переданное по радио Обращение нашего правительства к народу. Около 16 часов командир 3-го танкового полка майор И. П. Рагочий вызвал командиров батальонов и рот и поставил нам боевую задачу. Из его устного приказа я уяснил, что враг перешел государственную границу и двигается в направлении Расейняй. Полку предстоит совершить марш в предвидении встречного боя. Командир полка указал, маршрут движения и вероятные рубежи развертывания, Все это мы записали блокноты. Топографических карт никто из нас не имел. Район дислокации полка располагался приблизительно в 120 км от государственной границы. В 17 ч 30 мин 22 июня колонна прошла исходный пункт и направилась на запад. В голове колонны двигался 1-й танковый батальон, вооруженный тяжелыми танками КВ. Остальные подразделения имели лишь учебно-боевые машины устаревших марок — БТ и Т-26. Подошли к Ионаве, когда уже смеркалось. Позади остались догоравшие обломки сборно-щитовых домов полка. Навстречу по шоссе из Каунаса сплошным потоком текли беженцы: ехали на автомашинах, повозках, везли узлы на тачках, шли пешком, неся за спиной немудреный скарб. Оказавшийся впереди 4-й танковый полк был остановлен их встречным движением. Наш полк получил распоряжение изменить маршрут: перейти мост через реку Нярис, а затем следовать в направлении Ионава — Расейняй — государственная граница. Двигались извилистыми проселочными дорогами. Ночная темнота и пыль ограничивали видимость. Вокруг гремело: гул танковых моторов сливался с ревом вражеских бомбардировщиков, летевших на восток. Столкновение стальных колонн, двигавшихся навстречу друг другу, могло произойти внезапно. Механик-водитель все чаще и настойчивее докладывал, что двигатель тянет слабо, засорился воздушный фильтр. По техническим нормативам последний необходимо было менять через каждые два часа движения танка, а мы указанные нормативы перекрыли. Доложить об этом командиру батальона в движении из представлялось возможным, ибо пользоваться радиостанцией запрещалось, Выбрав удобный момент, когда находившаяся впереди 1-я танковая рота остановилась для усиления брода через заболоченный ручей, отдал распоряжение своему подразделению заменить воздушные фильтры. Эту операцию удалось проделать, в ограниченные сроки, вскоре мы продолжили путь в общей колонне батальона. На подступах к Расейняю часть вышла к намеченному рубежу развертывания. В нескольких километрах от нас на западном берегу реки Дубиса сражался с противником 2-й мотострелковый полк нашей дивизии. В предвоенные дни нам, танкистам, не раз приходилось взаимодействовать на тактических умениях с этим полком, обладавшим высокой полевой выучкой. Командовал им смелый и решительный офицер—майор Чинчинадзе. Сейчас всюду рвались вражеские снаряды, небо освещали сигнальные и осветительные ракеты и требовалось доказать ратное умение в настоящем бою. Командир полка майор И. П. Рагочий остановил мой танк и в считанные минуты поставил задачу немедленно развернуться и отразить атаку прорвавшихся на левом фланге 2 мсп фашистских танков. Подав экипажам шести машин команду «К бою», мы стремительно двинулись в заданном направлении. Шли некоторое время в предбоевом порядке, но противника не обнаружили и свернули танки в колонну. Прошли еще несколько километров, однако врага не встретили. Затем направились туда, где были видны вспышки рвавшихся снарядов. На пути встретился крутой спуск к реке Дубисе, на противоположном берегу которой разгорелся бой. С большим трудом мы спустились вниз. Пока я ориентировался в обстановке и переговаривался с подчиненными командирами, вплотную к нам подъехал вражеский мотоциклист, приняв, видимо, наши машины за свои. За ним двигалось несколько танков и бронемашин. Наконец противник оказался рядом. Важно было не упустить благоприятный момент, захватить инициативу. Скомандовал: «Огонь!». Завязалась огневая дуэль. Первыми уничтожили удиравшего мотоциклиста, головной и замыкающий танки, а потом и остальные машины, всего семь танков, две бронемашины и мотоцикл. В этом первом для нас бою мы отделались лишь несколькими вмятинами на машинах. В бою осколком снаряда мне царапнуло голову. Если бы не шлем, могло быть и хуже. Воодушевленные боевой удачей, возвратились вскоре в полк. О выполнении задачи я доложил командиру батальона капитану Карлявину. Выслушав доклад, комбат послал меня в медпункт. Царапина хотя и была небольшой, но кровь из нее сочилась за воротник и накапливалась в сапогах. Пока танки дозаправлялись горючим, я в сопровождении радиста В. X. Петросяна прибыл в медпункт. Там полковой врач и медсестра оказывали помощь немецкому офицеру, на очереди были два тяжелораненых наших бойца. Ждать было некогда, поэтому в ход пошел индивидуальный пакет, которым В. X. Петросян перебинтовал мне рану. На рубеже Дубисы в течение ночи наши части сдерживали яростный натиск фашистов. На рассвете мы переправились на западный берег реки. Для уточнения боевой задачи комбат вывел командиров рот на передний край, непосредственно в боевые порядки 2-го мотострелкового полка, накануне отразившего несколько атак противника. Местность запомнилась ровной, в основном открытой, с черневшими вдали рощами. Изредка рвались снаряды и мины, со свистом проносились пули, трещали пулеметные очереди. Рекогносцировку прервал мощный огневой налет артиллерии противника, после которой в атаку поднялась вражеская пехота. Она шла плотными рядами, ведя беспорядочный огонь из автоматов. Мотострелки, подпустив атакующих на близкое расстояние, по команде своих командиров открыли прицельный огонь, а затем с криками «Ура!» бросились на врага. На солнце засверкали штыки, примкнутые к винтовкам и карабинам. Мне впервые удалось увидеть настоящий штыковой бой. Наша рекогносцировочная группа перебежками, а где и по-пластунски добралась до своих танков. По условному сигналу машины развернулись в боевой порядок и устремились вперед. Обогнав мотопехоту, ведя интенсивный огонь с ходу, мы шли навстречу противнику. Наводчик сержант Черныш меткими выстрелами из пушки поражал вражеские танки и бронемашины. Когда боевые порядки смешались, пришлось вести огонь с коротких остановок. Противник отвечал тем же, горели БТ и Т-26. Неуязвимыми оказались КВ с их мощной броневой защитой, от снарядов на их броне оставались лишь вмятины. А ведь плотность танков была так велика, что практически любой вылущенный снаряд достигал цели. После полутора-двухчасового поединка враг, оставив на поле битвы немало горящей техники, отступил. Продвинувшись на 3—4 км и дав возможность пехоте закрепиться на достигнутом рубеже, мы вернулись в исходный район. В течение дня батальон шесть раз переходил в атаку, причиняя значительный ущерб фашистам. За два дня наша рота потеряла один танк. Без преувеличения можно сказать, что не долю каждого КВ приходилось по десятку и более уничтоженных вражеских машин. В условиях скоротечного боя и быстроменяющейся обстановки самыми эффективными являлись КВ с 76-мм пушкой и большим запасом снарядов. Танки КВ с пушкой калибра 152 мм и 30 бетонобойными и осколочно-фугасными снарядами были гро¬моздкими, и это лишало их главного преимущества — маневра и огня. Из последней в тот день атаки не вернулась машина капитана Карлявина. Командир полка приказал мне найти комбата. Темнело, топографических карт по-прежнему у нас не было. Ориентировались с трудом, Для выполнения поставленной задачи я привлек 1-й взвод. Колонна, состоявшая из четырех танков, двинулась в ту сторону, где недавно шел бой. Час с лишним мы вели поиск, но танка комбата так и не обнаружили. Обследуя очередную рощу, наткнулись на огневые позиции артиллерии противника. Зайдя с фланга, начали давить его пушки и поливать огнем из пулеметов метавшихся в панике вражеских артиллеристов. При наезде на четвертое по счету орудие произошло непредвиденное: мой танк, оторвавшись от земли, завис на нем. Механик-водитель сержант А. И. Яснюк приложил немало усилий, чтобы раскачать машину, сдвинуть ее с места. Наконец, раздавив пушку, танк гусеницами коснулся твердой почвы. Когда с огневыми позициями артиллерии было покончено, мы двинулись на поляну, чтобы возвратиться в исходный район. Сумерки и дым ограничивали видимость, затрудняли ориентирование. И вдруг на фоне светлого неба я заметил несколько телеграфных столбов. А это означало, что там проходит дорога. Она тянулась с востока на запад и была здесь единственной. Колонной проследовали туда и направились, как мне казалось, к исходной позиции. На максимальной скорости прошли несколько километров, но знакомых ориентиров не нашли. Стало ясно, что движемся в обратную сторону, т.е. на запад. Впереди замелькали огни, и вскоре мы оказались на окраине незнакомого города перед колонной танков, бронемашин, автоцистерн. Рядом на шоссе расположилась группа немецких офицеров с развернутыми топографическими картами, освещенными карманными фонариками. Хотя мы подошли к ним вплотную, фашисты не обратили на нас внимания, полагая, что находятся в глубоком тылу в полной безопасности. Мы открыли огонь из пушек и пулеметов по вражеской колонне. Били до тех пор, пока не загорелись танки и другая боевая техника. Для противника удар был неожиданным, и он не сумел организовать отпор. Разгромив его, мы отправились в обратный путь. Уже светало, когда мы приблизились к своему исходному району. И тут на дороге показалась колонна мотоциклистов. Спешно требовалось выяснить, кто они. Наконец я разглядел, что это были фашисты. Одновременно заметил выходивший из рощи танк КВ нашего комбата, со вчерашнего вечера безуспешно разыскиваемый. Еще издали через открытый люк капитан Карлявин радостно помахал рукой и вопросительно показал на мотоциклистов. Не дав опомниться фашистам, огнем и гусеницами мы вмиг смяли их. Между тем кончалось горючее. С трудом дотянули к своим, где нас ждали новые нелегкие испытания. События развивались настолько быстро, что в течение одних суток приходилось участвовать в различных видах боевых действий: наступлении, обороне, встречном бою. Реальные представления о времени и пространстве исчезли. Обычные человеческие ощущения отодвинулись. Думать о пище было некогда, а НЗ хранили на особый случай. Хотелось только пить, а вода в канистре плескалась теплая и пахла гарью, О сне, даже кратком, и не мечтали. Молодость и физическая закалка, высокий моральный дух позволили преодолеть все трудности. Обстановка была весьма сложной. Вот как описываются эти события в «Истории второй мировой войны»: «Соединениям, наносившим контрудар, не удалось вступить в сражение одновременно; установить связь и организовать взаимодействие между ними оказалось невозможным. Несмотря на это, развернувшиеся встречные бои с 18-й и 16-й армиями группы армий «Север» и 41-м моторизованным корпусом 4-й танковой группы носили ожесточенный характер. Советские войска при поддержке авиации на трое суток задержали продвижение врага». На восточном берегу нас встретил заместитель командира роты по технической части техник-лейтенант Кротович и немедленно организовал заправку прибывших танков горючим и боеприпасами. Меня вызвали к комдиву, у которого были собраны командиры частей и боевых подразделений. Генерал-майор танковых войск Е. Н. Солянкин довел до нас, что противник, не добившись успеха на этом направлении и понеся значительные потери, главными силами обошел дивизию с северо-запада и вышел в тыл. Нам предстояло совершить маневр и нанести удар по врагу с целью обеспечения отвода частей соединении на новый рубеж. К этому времени в нем насчитывалось около 30 танков, в том числе 21 танк КВ. Моя рота двигалась в голове колонны боевых подразделений, вслед за дивизионной разведкой. Так получилось, что две еще в мирное время соревновавшиеся за право быть первой в дивизии роты оказались в дни суровых испытаний рядом. Командир разведроты капитан Горобец был опытнее меня, и его рота занимала первое место, а моя танковая — второе. Пройдя около 30 км по лесным дорогам, разведчики вышли на опушку, где столкнулись с прикрытием противника и завязали с ним бой. В нескольких сотнях метров от нее танковую колонну остановил комдив. Высадил из танков КВ штабных офицеров. Руководство боем возложил на майора И. П. Рагочего. Своим НП командир полка выбрал мой танк, для чего мне пришлось высадить наводчика сержанта Черныша, а самому занять его место. На рассвете 25 июня по команде командира дивизии танки двинулись на восточную опушку леса, с ходу развернулись в боевой порядок. С обращенных к нам скатов небольшой возвышенности на удалении 300—350 м вели огонь орудия прямой наводки врага. Поливая противника огнем, танки смяли его орудия и пулеметные огневые точки, стремительно вырвались в открытое поле, заполненное вражескими танками и другой боевой техникой. Мы вступили в бой с явно превосходящими силами фашистов. По нашим машинам был открыт ураганный огонь из всех видов оружия. В этой обстановке следовало использовать главные достоинства танков: огонь и маневр. На максимальной скорости мы ворвались в боевые порядки врага. Под прицельным огнем одна за другой вспыхивали машины противника, но и гитлеровцы подбивали наши. Лавируя между горящей техникой, поражая фашистов огнем и гусеницами, наши машины прорвались на шоссейную дорогу. Огонь врага усилился. В результате прямого попадания на моем танке были сбиты антенны и люк командирской башни с перископом, выбита шаровая установка с пулеметом. За машиной стелился шлейф дыма от вспыхнувшего на крыле брезента. Загорелись три танка роты, наступавшие вслед за нами. Окутанные дымом, они ве¬ли свой последний бой с фашистами. Пройдя 2—3 км, мы освободились от сжимавших нас тисков. Развивая максимальную скорость, наш танк вел непрерывный огонь из пушки и спаренного с ней пулемета. От вражеских снарядов вначале заклинилась башня, а несколькими минутами позже — пушка. Тем не менее экипаж, из боя не вышел. Лишенный средств управления, майор Рагочий помогал заряжающему. Когда снарядом крупного калибра пробило бортовую броню, он был убит, осколками ранило радиста и заряжающего, в башне вспыхнул пожар. Из пробитого бака вытекло горючее, взорвались запалы к гранатам Ф-1. Охваченный пламенем танк, ведя огонь по противнику, продолжал двигаться, пока очередной снаряд не угодил в моторное отделение. Дым и пламя затрудняли видимость и ориентирование, экипаж задыхался в горящей машине. Заряжающий сержант К. И. Сажин попросил разрешения использовать последний шанс: выскочить из танка и подать условные сигналы — крикнуть: «Немцы» — и отбиваться до последнего патрона или, если врагов не окажется: «Можно». Экипаж поддержал его просьбу. Сажин выпрыгнул и вскоре прокричал: «Можно». С наганами в руках один за другим мы выбрались из горящей машины. Фашисты все еще продолжали вести по ней огонь. Автоматной очередью был убит механик-водитель сержант А. И. Яснюк. По кювету В. X. Петросян, К. И. Сажин и я ползком добрались до дренажной водосточной трубы под дорогой, на треть заполненной водой, где потушили тлевшую одежду. Не успев отдышаться, мы услышали приближающийся топот кованых сапог. Собрав последние силы, проползли еще несколько десятков метров, переползли бруствер канавы и оказались во ржи. Ползли зигзагами по одному следу, делая частые остановки, прислушивались к погоне. Фашисты произвели несколько автоматных очередей, а некоторое время спустя облили рожь бензином и подожгли ее. Под прикрытием дымовой завесы мы уползали на край поля, где начиналась пахота, а через 150—200 м — лес. В борозде лежали полтора часа, не поднимая головы и не разговаривая даже шепотом. Слух был напряжен до предела, мы ждали преследования, оружие держали наготове. Наш танк оказался единственным прорвавшимся в глубь расположения противника. Там, на «адском поле», откуда мы вырвались, продолжался неравный бой. Часы показывали 8 ч 30 мин. Шел четвертый день войны. От танковой роты, которая до войны насчитывала 57 человек, в том числе 16 офицеров, осталось только радист В. X. Петросян, заряжающий К. И. Сажин и командир роты, автор этих строк. Тогда мы не знали всего, что произошло. Раненные и обгоревшие, усталые и голодные мы мечтали о встрече с товарищами-однополчанами. В лесу просматривались дом и несколько сараев. Дом оказался жилым. Во дворе часто появлялись женщина и трое рослых мужчин. Видно было, что и они нас заметили. Не забывая о преследовании, мы присматривались к дому из лесу. Детально обсудили план действия: под прикрытием дыма пахоту преодолеть перебежками, наганы держать в карманах со взведенными курками, быть готовыми к схватке. Расчет превзошел наши ожидания, автоматной очереди в спину не последовало. На опушке леса навстречу нам вышли сначала один уже немолодой мужчина, а затем два рослых молодца в форме лесничих без оружия. Старший объяснил, что они лесники, показал своего сына и брата, сказал, что те прибыли к нему из Каунаса, спасаясь от фашистов. Они заметили нас, когда мы покидали горящий танк, затем потеряли из виду и вновь обнаружили лишь на окраине ржаного поля. Нам ничего де нужно было объяснять, наш вид говорил за нас, перед ними с трудом стояли три обгоревших, с кровоточащими ранами танкиста. С первых минут мы почувствовали доброжелательное отношение. От приглашения в дом мы отказались, согласившись привести себя в порядок во дворе под навесом. Когда мы умылись и перевязали раны, хозяйка предложила хлеб и кувшин с молоком. Из кармана обгоревшей гимнастерки я достал деньги и протянул ей. Женщина была потрясена, по ее щекам потекли слезы. Прикрывая лицо фартуком, не взяв наши рубли, она медленно пошла к дому. А мы впервые за эти дни почувствовали голод. Подкрепившись, поблагодарили добрых людей за сердечное внимание и, не теряя времени, двинулись в сторону предполагаемых наших тылов. Лесник показал нам наиболее короткую и безопасную дорогу. Мы не ошиблись: к вечеру встретили колонну автомашин, на одной из которых в кузове находился политрук соседней роты М. А. Зольхин с группой танкистов. Путь продолжали с уцелевшими танкистами нашей дивизии. Ехать пришлось недолго: на колонну спикировали вражеские бомбардировщики. От разрыва бомбы наша машина опрокинулась, а ее пассажиров разметало по дороге. К счастью, мы отделались ушибами. Оправившись после налета авиации, колонна продолжила движение. К нам присоединилось еще несколько десятков танкистов, в том числе командир комендантского взвода лейтенант Иван Тетерский с Боевым Знаменем полка. Лейтенант И. Тетерский ранее служил командиром танка в нашей роте. Когда с боями подходили к Риге, наша группа насчитывала 320 танкистов и несколько десятков транспортных автомашин, включая две счетверенные зенитные установки. Там находились раненые и обгоревшие танкисты из разных частей и подразделений дивизии. В последующем решением штаба Северо-Западного фронта из нашей группы в районе Пскова были сформирован» два танковых батальона, которые мужественно сражались с фашистами до Победы. Прошли годы, десятилетия, а память о тех первых суровых днях войны не меркнет. В ознаменование подвига танкистов по инициативе трудящихся Расейняйского района Литовской ССР на окраине г. Расейняй сооружен памятник, на котором высечены на литовском и русском языках слова: «Здесь 22 — 26 июня 1941 г. вела оборонительные бои 2-я танковая дивизия. Вечная память героям, павшим за свободу и независимость Родины». Торжественное открытие памятника состоялось 8 мая 1987 года. В митинге приняли участие делегации танкистов 2-й и 28-й танковых дивизий — непосредственных участников боев, приглашенные руководством партийных, государственных и общественных организаций Литовской ССР на торжества по случаю празднования Дня Победы. Состоялись незабываемые встречи и беседы с трудящимися Расейняйского, Укмергского и Ионавского районов. С чувством глубокого волнения мы побывали на полях былых сражений, возложили цветы к могилам павших товарищей. Военно-исторический журнал, 1988, №6. С.52 - 57.
IAM: Еще воспоминания Д.И.Осадчего, приведенные М.Коломийцем во "Фронтовой иллюстрации". По воспоминаниям Д.Осадчего, командира роты танков КВ-1 во 2-й танковой дивизии, « 23 – 24 июня, еще до вступления в бой, многие танки КВ, особенно КВ-2, вышли из строя в ходе маршей. Особенно большие проблемы были с коробкой передач и воздушными фильтрами. Июнь был жаркий, на дорогах Прибалтики пыли было огромное количество и фильтры приходилось менять через час-полтора работы двигателя. Перед вступлением в бой танки моей роты сумели их заменить, а в соседних нет. В результате, к середине дня большинство машин в этих ротах поломалось». Фронтовая иллюстрация. 2001, №5. С. 67 - 68. Судя по воспоминаниям, Д.И.Осадчий воевал на танке КВ-1 с орудием Л-11 выпуска октября - ноября 1940г.
Белик Сай Хан: Дрига и СБД выкладывать как я понимаю смысла нет. ОК, вечером попробую выложить что-либо по английски. Неплохо было бы, если Арвидас добавит что-то из литовских ресурсов.
Белик Сай Хан: При первичном просмотре имеющихся материалов нашел немного: Меньшиков Д.Н., КОНТРУДАР В РАЙОНЕ ШЯУЛЯЯ 23-26 ИЮНЯ 1941 Г. ДЕЙСТВИЯ 3 И 12 МЕХАНИЗИРОВАННЫХ КОРПУСОВ. Оспрейки, французская Милитария, возможно польские мурзилки. Если чего нужно, говорите, выложим.
IAM: Белик Сай Хан пишет: Меньшиков Д.Н., КОНТРУДАР В РАЙОНЕ ШЯУЛЯЯ 23-26 ИЮНЯ 1941 Г. ДЕЙСТВИЯ 3 И 12 МЕХАНИЗИРОВАННЫХ КОРПУСОВ. Интересно. Выложите, пожалуйста, у меня этого нет.
Белик Сай Хан: Точно так же, как и здесь, на правом фланге немец¬кое наступление в центре фронта тоже успешно разви¬валось. Но тут подвела неверная оценка положения. Только XXXXI танковый корпус (ген. танковых войск Рейнхардт) отбросил советскую 125-ю стрелковую ди¬визию, как неожиданно выкатились вражеские танки. 111 механизированный корпус (ген.-майор Куркин) в со¬ответствии с приказом атаковал фланги немецкого танкового клина 2-й танковой бригадой и 48-й стрел¬ковой дивизией. 24 июня в 15.00 восточнее Расейняя появились стальные колоссы. «Появившиеся здесь «КВ-1» и «КВ-2», 46-тонные танки, были крепкими орешками! Примерно с 800 м наши роты открыли огонь: безрезультатно. Все ближе и ближе катили мы к врагу, который продолжал двигаться по-прежнему непоколебимо. Через короткое вре¬мя мы находились друг против друга уже в 100-50 м. Бешеная артиллерийская перестрелка шла без види¬мого немецкого успеха. Русские танки продолжали идти. Бронебойные снаряды от них просто отскакивали. .. Ситуация повторилась, когда русские танки прошлисквозь строй 1-го танкового полка и прорвались в наши тылы. Танковый полк развернулся и вновь атаковал «КВ-1» и «КВ-2». Первое танковое сражение на участке группы армий «Север» началось! Это было первое танковое сражение Восточной кампании! Одновременно это был единственный танковый бой, который разразился между мощными танковыми соединениями своих и противника на северном участке Восточного фронта! Советы 24 июня имели большое преимущество. Их танки были намного тяжелее, чем предполагалось немецкой стороной. Имеющимся противотанковым оружием было невозможно нанести поражение этим стальным колоссам. 3,7-сантиметровые1 снаряды про¬тивотанковых пушек просто отскакивали от стальных бортов. Русские боевые машины беспрепятственно продолжали идти сквозь огонь, перевалили через позиции истребителей танков, прорвались на артиллерийские позиции. Только там, где достаточно быстро сумели развернуть 8,8-сантиметровые зенитные орудия или где против Советов противостояли наши танки «P-III» и «P-IV», сверхтяжелые колоссы оставались гореть. Командование противника не использовало этого преимущества. Атака пришлась не как было задумано, на фланги XXXXI танкового корпуса, а прямо в лоб. Хотя здесь вырвавшуюся 6-ю танковую дивизию (ген.-майор Ландграф) и потеснили, но не отбросили. Генерал танковых войск Рейнхардт тотчас же нанес своими остальными дивизиями контрудар, чтобы охватить вражеские войска. 1-я танковая дивизия (ген.-лейтенант Кирхнер), которая захватила плацдарм восточнее Дубисы, была задержана и развернута на 180°. 36-я моторизованная пехотная дивизия (ген.-лейтенант Оттенбахер) выдвинулась на северо-запад и взяла на себя защиту фланга. 269-я пехотня дивизия (ген.-майор фон Лейзер) выдвинулась из-за остановившейся 6-й танковой дивизии на восток через Дуби-су и атаковала на север. Так началось окружение советского корпуса. 25 июня бои шли с переменным успехом. Но постепенно немцы брали верх. 1-й танковый полк (подпол¬ковник Копп) и 113-й пехотный полк (майор доктор Экингер) на следующий день в 4.00 пошли на решительный прорыв. Танки 1-й и 6-й танковых дивизий в 8.38 встретились у Сокайчая. Кольцо сомкнулось! Первое танковое сражение Восточной кампании за¬кончилось поражением Советов. Им пришлось оставить сожженными 186 танков — среди них 29 машин типа «КВ-1», 77 орудий, 23 противотанковые пушки и около 600 грузовиков. Но победа имела и оборотную сторону. XXXXI танковый корпус двое суток был скован III механизированным корпусом. В результате утратилось взаимодействие с LVI корпусом.
Белик Сай Хан: IAM пишет: Интересно. Выложите, пожалуйста, у меня этого нет. В первые дни войны на границе развернулись три крупных встречных танковых сражения: под Ровно и Дубно на Юго-Западном фронте, у Гродно на Западном и в районе Шяуляя в полосе Северо-Западного фронта. Из них основное внимание исследователей привлекли, в первую очередь, бои на Западном фронте, закончившиеся почти полным его разгромом, и на Юго-Западном, где в контрударах принимали участие очень крупные силы. Контрудару под Шяуляем уделялось меньше внимания. Однако он интересен тем, что участвовавшие в боях советские и немецкие войска были примерно равны, и поэтому изучение хода боевых действий позволяет наиболее ярко вскрыть причины неудач советских контрударов в начальный период войны. Согласно директиве Верховного командования сухопутных войск (ОКХ) от 31 января 1941 г. 4-я танковая группа (тгр) генерал-полковника Э. Геппнера, находившаяся в составе группы армий "Север", должна была прорвать позиции противника между озером Вистите и шоссе Тильзит-Шяуляй и, развивая наступление, создать плацдармы на Даугаве в районе Даугавпилса, не давая противнику совершить отход от границы. Для этого Геппнер имел 41-й моторизованный корпус (мк) генерала Рейнгардта из 1-й, и 6-й танковых (тд), 36-й моторизованной (мд) и 269-й пехотной дивизий (пд) и 56-й мк генерала Манштейна из 8-й тд, 3-й мд и 290 пд. Всего в группе насчитывалось 679 танков. Поддержку с воздуха оказывал 1-й воздушный флот (830 самолетов). Также в первых боях принимала участие 3-я тгр генерал-полковника Гота, который располагал 39-м мк генерала Шмидта из 7-й и 20й тд, 20-й и 14-й мд, 57-й мк генерала Кунтцена из 12-й и 19-й тд и 18 мд и 5-й и 6-й армейские корпуса (ак) из 5-й, 35-й, 6-й и 26-й пд. Гот имел задачу захватить переправы на Немане и наступать через Вильнюс на Минск и Белосток. У него было около 1014 танков. Поддержку с воздуха ему оказывал 2-й воздушный флот (более 1500 самолетов). Против них разворачивались войска Прибалтийского особого военного округа (генерал Ф. И. Кузнецов). 8-я армия генерал-майора П. П. Собенникова (штаб в Картувеня) была развернута на фронте более, чем в 150 км вдоль границы. Ее 10-й стрелковый корпус (ск) (10-я и 90-я стрелковые дивизии (сд), 47-й корпусный артполк) и 125-я сд 11-го ск дислоцировались непосредственно на границе, 48-я и 11-я сд и 51-й и 73-й корпусные артполки выдвигались к границе и находились южнее Шяуляя. В состав армии входил 12-й механизированный корпус (мк) комбрига Н. М. Шестопалова из 23-й танковой дивизии (тд) (до 360 Т-26, находилась к 22 июня несколько северо-западнее Шяуляя), 28-й тд (210 БТ-7, до 100 бронемашин, располагалась между Ригой и Шяуляем) и 202-й мд (до 100 Т-26, дислоцировалась в Радвилишкисе). Южнее начиналась полоса 11-й армии генерал лейтенанта В. И. Морозова (штаб в Каунасе), простиравшаяся на 100 км от Шакяй до Друскиникай. На границе непосредственно разворачивались 16-й ск (5-я, 33-я и 188-я сд) и частично 128-я, 126-я и 23-я сд. 29-й "литовский" ск находился в районе Швенченис. Во втором эшелоне армии оставался 3-й мк генерал-майора А. В. Куркина, имевший 2-ю тд (30 КВ, до 250 БТ и Т-26, стояла в Укмерге), 5-ю тд (25 КВ, 52 Т-34, 100 Т-28, до 100 легких танков, находилась в районе Алитуса) и 84-ю мд (до 100 танков, располагалась под Вильнюсом). ВВС фронта насчитывали до 1500 самолетов. Таким образом, мехчасти округа располагались в основном в глубине и, видимо, играли роль подвижных резервов, для отражения ударов противника и для развития оперативного прорыва. Однако мехкорпуса были сильно разбросаны, и для их полного сосредоточения и отмобилизования требовалось несколько дней, что и сыграло свою роль. Также в войсках не хватало средств связи (имелось только 2/3 от штата), автотранспорта, средств заправки, снарядов (особенно 37 мм зенитных и 76мм танковых), горюче-смазочных веществ, которых в округе к началу войны имелось менее половины положенного. Были также проблемы с начсоставом запаса, который прибывал из-под Москвы, Орла, Рязани, Калинина, Горького и Ленинграда. Все это также сыграло свою роль.
Белик Сай Хан: На рассвете 22 июня 1941 года 4-я тгр перешла в наступление на участке 125-й сд, занимавшей фронт в 25 км. К полудню оборона советских войск была прорвана, немцы взяли Тауроген, и 41-й мк стал развивать наступление на Расейняй, но был задержан подходившей 48-й сд, которую отбросил за реку Дубиссу. 56-й мк захватил мост через Дубиссу у Айроголы. На участке 11-й армии танки Гота с хода прорвали слабую оборону 5-й, 188-й и 33-й сд и вышли к мостам через Неман у Алитуса, где встретились с частями 5-й тд. После ожесточенного боя мосты были захвачены, а разрозненные советские контратаки отбиты. 5-я тд, потеряв около 100 танков, начала отход на Вильнюс, обнажая фланг 3-й армии Западного фронта, что имело далеко идущие последствия. К вечеру 22 июня генерал Ф. И. Кузнецов, получив сведения о положении дел, отдал приказ на контрудар по сходящимся направлениям с целью окружения немецкой танковой группировки, которая, как он считал, наступала на Шяуляй. 10-й ск и 23-я тд дивизия должны были с 12.00 23 июня наступать на Тауроген, 202-ю мд и 9-ю противотанковую артбригаду подчинили 10-му ск и поставили задачу оборонять Шяуляй. 28-я тд к 10.00 должна была выйти к Шяуляю и наступать на Скаудвиле. 3-му мк было приказано за ночь выйти в район Расейняй и на рассвете тоже наступать на Скаудвиле. Такое решение командующего фронтом было в целом верным, если учитывать тогдашнюю обстановку со связью, но в результате выполнения этих приказов образовался неприкрытый разрыв в 120 км между фронтами, чем воспользовался Гот. Выполняя приказ, генерал Куркин начал наступление из Кедайняя на Скаудвиле силами 2-й тд, так как 5-я потеряла боеспособность, а 84-я мд была передана в армейское подчинение. В ходе наступления была потрепана 6-я тд немцев, которая потеряла до 40 танков. Однако уже на следующий день дивизия начала отход из-за острой нехватки горючего и боеприпасов и ударов с воздуха, а 26 июня немцы с Даугавпилсского направления вышли ей в тыл. В результате командир дивизии генерал-майор Солянкин погиб, а её остатки вместе со штабом 3-го мк стали выбираться из окружения. Таким образом, контрудар 3-го мк, а фактически одной 2-й тд провалился из-за выхода ей в тыл 56-го мк и проблем со снабжением. В результате боев 3-й мк почти полностью утратил боеспособность: в 5-й тд на 25 июня имелось всего 15 танков, 20 бронемашин и 9 орудий, 2-я тд перестала существовать. Действия 12-го мк были ненамного успешнее. 23-я тд, еще выдвигаясь в исходный район, вынуждена была вступить в бой с ходу и была рассечена на части. Свою задачу она не выполнила и после ряда неудавшихся атак к вечеру 24 июня стала отходить на север. Одной из причин поражения дивизии было то, что она действовала побатальонно, поддерживая отходящую пехоту. 28-я тд вышла к 10.00 на исходные позиции после тяжелого двухсоткилометрового марша под бомбами значительно ослабленной и без бензина. Наступление началось только в 15.00 силами сначала 55-го, а затем и 56-го танковых полков. После тяжелого боя части дивизии незначительно продвинулись, понеся крупные потери. Следующий день дивизия простояла без горючего под бомбами. 25 июня наступление возобновилось, но противник уже успел перегруппироваться и встретил советские танки под Пошиле противотанковой артиллерией и ударами с воздуха. В результате дивизия потеряла 84 танка и стала отходить, прикрывая отход пехоты на рубеж Кедайняй - Олькеники. Однако 26 июня части 56-го мк Манштейна, выйдя к Даугавпилсу, захватили плацдарм, выполнив тем самым свою задачу. Итак, контрудар на Северо-Западном фронте кончился неудачей. В ходе боев советские войска не достигли своей основной цели, но сумели нанести противнику некоторые потери и задержать наступление 41-го мк на трое судок. Однако при этом были понесены очень тяжелые потери. Так, к 5 июля в 12-м мк осталось всего 68 Т-26, а в 28 тд 25 июня - только 48 танков. Показательно соотношение потерь, понесенных от воздействия противника, и потерь по техническим причинам. 23 тд потеряла к 7 июля 144 Т-26 в бою, 122 - по техническим причинам (брошенными из-за нехватки горючего или запчастей), 9 - передала другим частям. В дивизии осталось 58 танков, из них 43 требовало ремонта. Таким образом, почти половину потерь советские войска понесли в первую очередь из-за своей неотмобилизованности. Особенно не хватало автотранспорта, поскольку приписные автомашины иногда должны были прибывать через несколько дней после начала мобилизации. Свою роль сыграла также разбросанность частей, так как войскам для выхода в исходные районы приходилось совершать протяженные марши под воздействием авиации противника, из-за чего соединения вступали в бой по частям. На исход боев очень крупное влияние оказало и отсутствие поддержки с воздуха вместе с господством немецкой авиации. Недостаточная радиофицированность танковых частей тоже оказала большое влияние. Все эти факторы привели к тому, что контрудар провалился, и Северо-Западный фронт был рассечен. Побочным результатом боев под Шяуляем стало также то, что из-за отсутствия резервов нечем было закрыть брешь между 11-й и 3-й армиями, что привело к взятию Минска и разгрому Западного фронта. На Северо-Западном и Западном направлениях Красная армия стремительно откатывалась на восток.
IAM: Это из оспрейки по ГА "Север".
IAM: Белик Сай Хан пишет: Меньшиков Д.Н., КОНТРУДАР В РАЙОНЕ ШЯУЛЯЯ 23-26 ИЮНЯ 1941 Г. ДЕЙСТВИЯ 3 И 12 МЕХАНИЗИРОВАННЫХ КОРПУСОВ. Конкретно по действиям 2-й ТД под Расейняем там ничего нету?
Белик Сай Хан: IAM пишет: Это из оспрейки по ГА "Север". Кавыченный текст из Гаупта IAM пишет: Конкретно по действиям 2-й ТД под Расейняем там ничего нету? Это весь текст, как видим, нет
IAM: Благодарю.
Белик Сай Хан: Кстати, знатокам: а фотографий с мест боев не с КВ в этом районе много?
IAM: Белик Сай Хан пишет: Кстати, знатокам: а фотографий с мест боев не с КВ в этом районе много? Подписанных снимков совсем не много. Кстати, и с КВ есть только два подписанных снимка + несколько снимков в подборках частей из ГА "Север".
IAM: Генерал Раус о "Расейняйском" КВ Перевод взят из статьи Анатолия Хаеша. Переведено по: Panzer operations: the Eastern Front memoir of General, 1941-1945 / Erhard Raus compiled and translated by Steven H. Newton. Cambridge, 2003 На нашем участке не произошло ничего серьезного. Войска улучшили свои позиции, разведанные в направлении Шилуве и в обоих направлениях на восточном берегу Дубисы, в основном пытаясь узнать, что происходит к югу от моста. Мы столкнулись только с рассеянными вражескими подразделениями и отставшими бойцами. В ходе этих попыток мы вступали в контакт как с отдаленными подразделениями боевой группы фон Зекендорфа, так и 1-ой танковой дивизии у Лидувенай. После зачистки лесистой местности к западу от дружественного предмостного укрепления, часть нашей пехоты столкнулась с более значительными силами русской пехоты, все еще удерживающейся в двух местах на западном берегу Дубисы… На полпути к Расейняю, наш водитель внезапно увидел на дороге вражеский танк и остановился… Машина… развернулась и благополучно достигла предмостного укрепления, несмотря на стрельбу танка… Это небольшой эпизод первым указал мне, что единственный маршрут снабжения нашего предмостного укрепления блокирован тяжелым КВ-1, который также сумел прервать нашу телефонную связь со штабом дивизии. Хотя вражеские намерения были еще не ясны, следовало ожидать нападение с тыла на наши позиции. Я немедленно приказал установить вблизи плоской вершины холма… 3-ю батарею лейтенанта Венгенрота (Wengenroth) из 41-го противотанкового батальона… Лейтенант Гебхард (Gebhardt) из З-й роты 57-го саперного батальона был послан блокировать дорогу и, если это необходимо, немедленно минировать окружающую сельскую местность. Приданным нам танкам половине 65-го танкового батальона майора Шенка (Schenk), располагавшимся в лесу, было приказано быть готовым в нужный момент начать контратаку. Проходили часы, а вражеский танк, блокируя дорогу, едва ли двигался, хотя и стрелял время от времени в направлении Расейняя. В полдень 24 июня разведчики, которых я отправил обследовать окрестности танка, доложили, что не могли обнаружить сосредоточения по соседству никаких частей Красной Армии или подвижных средств, наводящих на мысль о грозящей атаке. Офицер, командовавший этим отрядом, предположил, что подразделение, которому принадлежит одинокий танк, вероятно, сражается с боевой группой фон Зекендорфа. Хотя, казалось, нет опасности немедленной атаки, следовало сразу принять меры, чтобы уничтожить докучливый танк или, по крайней мере, прогнать его. Его стрельба подожгла 12 грузовиков, следовавших к нам из Расейняя с необходимейшими запасами. Невозможно было эвакуировать солдат, раненых в бою за предмостное укрепление. В результате несколько тяжелейших раненых умерли…. Все попытки объехать танк оказывались бесполезными: грузовики или вязли в болотной грязи, или, избирая более далекий окольный путь, натыкались на рассеянные русские части, оставшиеся в лесах незамеченными. Поэтому я приказал батарее лейтенанта Венгенрота, недавно снабженной новыми противотанковыми пушками, пробраться через лес, приблизиться к танку и уничтожить его. Командир батареи и его бравые солдаты просияли от радости при такой почетной задаче и отправились в лес полные уверенности, что быстро с ней справятся. С командного пункта на вершине холма мы наблюдали, как они быстро скользили по лесу от лощины к лощине. Десятки солдат карабкались на крыши, забирались на вершины деревьев или усаживались на ветвях, увлеченно ожидая, чем кончится это рискованное предприятие. Все видели, как пушки приблизились на расстояние менее 1000 метров от танка. Он спокойно стоял посреди дороги, казалось, не замечая приближающуюся угрозу. Вторая пушка, которая какое-то время находилась вне поля зрения, вдруг появилась перед танком из ближайшей лощины и заняла рядом с ней хорошо замаскированную огневую позицию. В последующие полчаса оставшиеся два орудия было вручную передвинуты в схожие позиции. Пока мы с гребня холма следили за танком, кто-то предположил, что он, возможно, поврежден и покинут экипажем, так как иначе трудно было объяснить, почему он неподвижно стоит посреди дороги, образуя прекрасную цель… Внезапно сверкнул первый выстрел одной из противотанковых пушек. В мгновение ока бронебойный снаряд преодолел 600 метров. Яркий огонь, казалось, сопровождался звуком сильного взрыва. Прямое попадание! Последовали второй и затем третий удары. Офицеры и солдаты, подобно зрителям на стадионе, приветствовали криками состязающихся в стрельбе. "Удар! Браво! С танком покончено!" Он не двигался, пока в него не попало, по крайней мере, восемь снарядов. Затем его башня повернулась, внимательно выбрала цель, и несколькими 80 мм снарядами методично заставила замолчать нашу противотанковую батарею. Два из наших 50 мм орудий были разнесены в клочья, два оставшихся серьезно повреждены. Батарея замерла. Лейтенанту Венгенроту пришлось отвести остатки персонала в безопасное укрытие, чтобы избежать дальнейших потерь. Только с наступлением темноты он смог вызволить оставшиеся пушки. Неповрежденной русский танк все еще командовал дорогой, гибельно срывая нашу операцию. Глубоко подавленный лейтенант Венгенрот со своими солдатами возвратился к предмостному укреплению. Его новейшее оружие, в котором он был так уверен, оказалось совершенно бессильным против чудовищного танка. Общее чувство разочарования охватило всю боевую группу. Стало ясно, что из орудий, которыми мы располагали, только 88 мм зенитка с ее тяжелым бронебойным снарядом, способна разрушить бегемота. После полудня одно 88 мм орудие было изъято из боев у Расейняя и предусмотрительно продвинуто южнее. КВ-1 все еще стоял, развернувшись в северном направлении, откуда ранее был атакован. Длинноствольная зенитка приблизилась к танку примерно на расстояние 2 000 метров, с которого можно было гарантировать удовлетворительные результаты. К сожалению, некоторые сожженные грузовики и прежние жертвы танка, все еще лежали на дороге, затрудняя обзор прислуге орудия. В то же время их дымящиеся остовы обеспечивали маскировку, и зенитка могла быть выведена ближе к цели. Прикрытое многочисленными ветвями деревьев, закрепленными на нем снаружи, орудие было осторожно выдвинуто вперед вручную, чтобы не насторожить неподвижный танк. Наконец, зенитчики достигли опушки леса, откуда обеспечивалась лучшая видимость для обстрела. Расстояние до танка уменьшилось до 800 метров. Первый выстрел, как мы думали, будет прямым попаданием, и, наверняка, прикончит танк. Прислуга начала готовить орудие к стрельбе. Хотя после столкновения с батареей танк не двинулся с места, его экипаж был настороже, а командир имел крепкие нервы. Он следил за приближением пушки, не препятствуя ему, так как пока зенитка находилась в движении, она была не опасна. Чем ближе она подходила, тем больше шансов было ее уничтожить. Критический момент для обеих сторон в этом поединке наступил, когда зенитчики начали завершающие приготовления к стрельбе. Немедленная реакция экипажа танка стала обязательной. Пока стрелки в сильнейшем нервном напряжении торопливо готовили орудие, танк развернул башню и открыл огонь первым. Каждый выстрел поражал цель. Тяжело поврежденная зенитка было отброшена в канаву, где ее пришлось бросить. Среди зенитчиков также были жертвы, причем огонь танкового пулемета не давал вытащить ни зенитку, ни трупы. Неудача второй попытки, на которую возлагались такие надежды, была плохой новостью. С потерей 88 мм орудия был утрачен и оптимизм войск. Солдаты уныло провели день, потребляя консервы, так как к нам не могли поставляться никакие припасы. Третье решение наших саперов было – взорвать танк ночью с 24 на 25 июня. В своем кругу они радовались, что зенитчики были не в состоянии его уничтожить, это давало шанс отодвинуть товарищей на задний план. Когда Лейтенант Гебхардт вызвал двенадцать добровольцев поднять руки, их подняли все 120 человек. Чтобы никого не обидеть, взяли каждого десятого… Лейтенант Гебхардт выступил во главе этой самонадеянной колонны только после наступления темноты. Путь пролегал на восток мимо высоты 123 по малоиспользуемой песчаной дороге к выступающим полосам леса, среди которых располагался танк... Избегая любого шума, который мог бы их обнаружить, босые разведчики подползли к краю дороги и осмотрели танк с ближайших сторон, чтобы выбрать лучший путь подхода. Русский гигант спокойно стоял на том же месте, его башня была закрыта. Полное спокойствие царствовало далеко вокруг, лишь изредка прерываемое сполохами молний разразившейся неподалеку грозы. Время от времени случайные неприятельские снаряды со свистом проносились к развилке дорог севернее Расейняя… Приблизительно к полуночи беспокоящий огонь обеих сторон полностью прекратился. Внезапно, треск и щелканье послышались в лесу с противоположной стороны дороги. Призрачные фигуры, перешептываясь, двинулись к танку. Последовал легкий стук по башне, люк приоткрылся, и что-то быстро передали внутрь. Судя по мягкости удара при опускании, должно быть, это были свертки с едой. Разведчики немедленно известили обо всем лейтенанта Гебхардта. Его осаждали вопросами, которые произносились шепотом: "Мы атакуем их и возьмем в плен? Кажется, они гражданские лица" Искушение было велико, и, вероятно, легко осуществимо. Но экипаж танка, очевидно, проснулся бы, и такое нападение встревожило бы его, рискуя сорвать всю операцию. Опечаленный лейтенант Гебхардт решил не рисковать. Из-за этого непредвиденного эпизода, потребовалось ждать еще час, пока пришельцы удалились. Тем временем, танк и его окрестности были обследованы еще более тщательно. В 1.00 начали работать саперы, поскольку танкисты спали, не представляя, что происходит. После того, как к гусенице и бортовой броне танка было прикреплена взрывчатка, патруль отступил и поджег запал. Секунды спустя громкий взрыв рассек ночной воздух. Задание было выполнено, казалось, с решающим успехом. Не успело стихнуть эхо взрыва, как застрочил пулемет танка. Его очереди многократно прочесывали окрестности, но сам танк не двигался. По-видимому, его гусеница была разрушена. Впрочем, пока пулемет беспорядочно стрелял во всех направлениях, никакое прямое обследование не было возможно. Весьма подавленные лейтенант Гебхардт и его патруль возвратились к предмостному укреплению, не слишком уверенные в достигнутом успехе. Следовало также сообщить о пропаже одного человека. Попытки найти его в темноте были бы бесполезными. Незадолго до рассвета второй, более слабый взрыв послышался со стороны танка, но никто не мог его объяснить. Пулемет танка вновь в течение нескольких минут обстреливал окрестности. Потом все снова стихло… Наступал новый день. Солнце поднялось еще не слишком высоко, когда босой солдат, неся ботинки через плечо, прошел мимо командного пункта бригады. Ему явно не повезло, что я, командир отряда, первым заметил его и резко окликнул. Поскольку странник озабоченно стоял передо мной, я строго потребовал объяснить его утреннюю прогулку в таком странном виде... На что молодой сапер, в соответствии с распорядком, подал мне краткий рапорт: «Я был наблюдателем и лежал в канаве рядом с русским танком. Когда все было готово, я и командир роты подложили к гусенице танка взрывчатку, которая была вдвое сильнее рекомендованной в инструкции. Я отполз в канаву, и поджег запал. Так как она была достаточно глубокой, чтобы защитить от осколков, я ожидал там результат взрыва. После взрыва танк многократно обстреливал опушку леса и канавы, так что прошло более часа, пока все успокоилось. Я тогда подполз к танку и обследовал его гусеницу в месте взрыва. Лишь половина ее ширины была разрушена. Я не смог найти никаких других повреждений. Когда я возвратился к сборному пункту, патруль уже отбыл. Ища там свои ботинки, я обнаружил оставленную взрывчатку. Я взял ее, возвратился к танку, босым вскарабкался на него и прикрепил взрывчатку к дулу орудия в надежде, по крайней мере, повредить его. Взрывчатки было мало, чтобы нанести больший ущерб. Я сполз под танк и взорвал взрывчатку. После этого взрыва танк немедленно обстрелял опушку леса и канаву. Стрельба не прекращалась до рассвета, и только тогда я смог выползти из-под танка. Осмотрев результат взрыва, я увидел, к моему сожалению, что взрывчатка, которую я нашел, была слишком мала. Ствол орудия был лишь слегка поврежден. Вернувшись на сборный пункт, я попробовал надеть ботинки, но обнаружил, что они слишком малы и не принадлежат мне. Один из моих товарищей, должно быть, одел по ошибке мои ботинки. Именно поэтому я возвратился босиком и так поздно». Боеспособность гарнизона предмостного укрепления подверглась бы серьезной опасности, если бы дорога оставалась заблокированной. К тому же дивизия была бы не в состоянии выполнять свою боевую задачу. Поэтому в качестве последнего возможного средства я решил осуществить план, могущий повлечь потерю людей, танков и другого оружия в масштабах, которые не могли быть точно предсказаны… Чтобы свести наши потери к минимуму, мы планировали отвлечь внимание русского КВ-1 ложной атакой танков майора Шенка и использовать другую 88 мм зенитку для уничтожения чудовища. Окрестности танка хорошо подходили для этой цели, позволяя приблизиться к нему и обеспечивая позицию для наблюдения с высокого лесного холма к востоку от дороги. Так как лес был редким и низким, наш подвижный танк PzKw38ts мог быстро перемещаться по мелколесью во всех направлениях. Скоро прибыл 65 танковый батальон и начал обстреливать танк КВ-1 с трех сторон. Его экипаж явно занервничал. Башня качалась туда-сюда, чтобы попасть в противные мелкие немецкие танки, когда они, стреляя в КВ-1, проскальзывали сквозь узкие прогалины в лесу. Но русские всегда опаздывали: едва немецкий танк показывался, как сразу исчезал. Толстая броня танка КВ-1, напоминавшая слоновую кожу, позволяла экипажу не обращать внимания на наши снаряды, но экипаж стремился уничтожить докучливых мучителей, не оставляя дорогу незащищенной. К счастью для нас, в пылу боя члены русского экипажа упустили из вида безопасность тыла, откуда надвигалось угроза. Зенитка уже заняла позицию позади той, которая было накануне подбита и сброшена в канаву. Мощный ствол нацелился в танк, и вдали прогремел первый выстрел. Раненный КВ-1 все еще пробовал развернуть башню в тыл, но зенитчики успели до того дать еще два выстрела. Башня перестала вращаться, но танк не был объят пламенем, как мы уверенно ожидали. И хотя он больше не реагировало на наш огонь, казалось, после почти двух дней борьбы, было еще слишком рано верить в успех. Зенитка послала еще четыре бронебойных снаряда в танк. Его орудие, которое было поражено семь или восемь раз, теперь поднялось вверх, а сам танк неподвижно стоял на дороге, будто даже теперь не бросая ее блокаду. Очевидцы этого захватывающего поединка горели желанием определить эффект их стрельбы. Велико было их удивление, когда они обнаружили, что только два выстрела нашей 88 мм зенитки пробили его броню, а пять остальных лишь оставили глубокие вмятины. Далее мы обнаружили восемь синих пятен, сделанных новыми противотанковыми 50 мм орудиями. Успех саперного патруля состоял в повреждении гусеницы и небольшой вмятине на дуле пушки. От огня 37 мм пушек нашего PzKw38ts не было никаких следов. Подгоняемые любопытством маленькие "Давиды", карабкались на павшего "Голиафа", тщетно пытаясь открыть люк башни. Тянули, толкали, стучали, все безуспешно. Внезапно дуло пушки снова начало двигаться, и наши солдаты в изумлении рассыпались. Саперы тотчас схватили гранаты и вбросили в пробоины от выстрелов в нижней части башни. Прозвучал глухой взрыв, и крышка люка распахнулась. Внутри танка лежали тела отважных танкистов, которые, видимо, прежде только упали в обморок. Глубоко тронутые их героизмом, мы похоронили мертвых со всеми почестями. Раус (или переводчик - надо саму книгу смотреть ) категорично утверждает, что "Расейняйский" КВ это КВ-1. На вооружении 65-го батальона 6-й танковой дивизии состояли танки Pz.Kpfw.35(t), а не Pz.Kpfw.38(t) как пишет Раус. Интересно, что за люди общались с экипажем танка в ночь с 24 на 25 июня?
Белик Сай Хан: IAM пишет: Переведено по: Panzer operations: the Eastern Front memoir of General, 1941-1945 / Erhard Raus compiled and translated by Steven H. Newton. Cambridge, 2003 Дык разве у вас книги Рауса нет? Отсканить?
IAM: Недавно проходил на бее вот этот снимок. На нем с большой долей вероятности могут находится части Kampfgruppe Raus под Расейняем. На переднем плане танки Pz.Kpfw.35(t), которые у немцев на СГФ имелись только в Pz.Abt.65 6-й танковой дивизии ГА "Север". Если это вообще СГФ, а не Франция, к примеру.
IAM: Белик Сай Хан пишет: Дык разве у вас книги Рауса нет? Нету. Сегодня вовсю думал о ее приобретении, но на Озоне за нее просят 100 баксов (2374 р.). В западных инет-магазинах она стоит гораздо дешевле, но покупку из-за бугра я пока не освоил. Белик Сай Хан пишет: Отсканить? В принципе, пока не нужно - все равно буду покупать. Гляньте, пожалуйста, как в оригинале при описании боя с "Расейняйским КВ" написано обозначение танка - "KV" или "KV-1". Ну и насколько перевод Хайша соответствует тексту Рауса.
Белик Сай Хан: IAM пишет: Нету. Сегодня вовсю думал о ее приобретении, но на Озоне за нее просят 100 баксов (2374 р.). В западных инет-магазинах она стоит гораздо дешевле, но покупку из-за бугра я пока не освоил. Я говорил о русском издании. Рублей 500 от силы она стоит. IAM пишет: В принципе, пока не нужно - все равно буду покупать. Гляньте, пожалуйста, как в оригинале при описании боя с "Расейняйским КВ" написано обозначение танка - "KV" или "KV-1". Это надо у Арвидаса спрашивать, но он похоже взял обед молчания. Уточнил по русскому изданию. КВ-1. У противника - Т-35 действ.
IAM: Благодарю. Белик Сай Хан пишет: Я говорил о русском издании. Рублей 500 от силы она стоит. Спасибо еще раз. Просмотрел я эту книгу. Заказал за 340р. с доставкой. Белик Сай Хан пишет: Это надо у Арвидаса спрашивать, но он похоже взял обед молчания. Выходные. Если бы не снег и гололед, я бы тоже у компа не сидел.
полная версия страницы